Не так давно мы с женой решили погостить у старшего сына в Севастополе. Он с семьёй переехал туда недавно. Уже на месте уточнили программу пребывания. — Съездим для начала в Лаки, ходу всего час-полтора, там в горах старая церковь, а дальше посмотрим, — сказал сын.
Одолеть гору
Наутро на арендованном микроавтобусе мы отправились в сторону Бахчисарая. Потом от города направо, в долину, на село Синапное. Ещё километров через десять на обочине увидели указатель «Монастырь Ап. Луки». Дальше грунтовая дорога, петляя, шла в гору. Местами полотно дороги было глиняным, совершенно без камней, невысокое солнце растопило уже ночную изморозь, и лысоватые протекторы шин с трудом цеплялись за гладкую поверхность. Пару раз замирало сердце, и я молитвой пытался помочь двигателю вытянуть машину на очередной подъём.
Когда кончился лес и дорога стала сухой и каменистой, я вспомнил свою самарскую бабушку Евдокию Андреевну. Когда ей нужно было удостовериться, что я справлюсь с порученным делом, она спрашивала меня: «Ну что, огОришь?» В этом слове не было вызова «горам», а только упование на Божию помощь слабому.
Взобрались на гору, баба Дуня, слава Богу.
Пока сохли полы
На перевале стояли белокаменная церковь, низенькое здание с надписью «Трапезная», на задах — двухэтажный небольшой домик — всё обнесено оградой. У входа в церковную лавку нас встретил монах.
— Батюшка, нам бы свечи купить, — обратились мы к нему.
— Я только что в лавке полы вымыл, пусть немного просохнут, — ответил он, намекая на то, что здесь, на горе, свой особый распорядок.
Монах Пимен оказался приветливым и словоохотливым. Пока сохли полы, он успел рассказать, что название села, которое стояло тут до 1942 года, переводится с греческого как «мокро, влажно». Что жители села растили здесь отменный табак. Что было здесь около сотни дворов. Растолковал, чем понтийские греки, в том числе по обличию, отличались от ромеев (так называли себя жители Византийской империи), а заодно признал ромея в моём сыне.
А ещё рассказал, как 23 марта 1942 года фашистские каратели сожгли село дотла (некоторых жителей оставили в домах связанными), потому что местные всячески помогали партизанскому отряду Михаила Македонского, который воевал в Крымских горах. В соседних сёлах были предатели, а в Лаки — ни одного. Это было ровно за год до трагедии белорусской Хатыни. Потому Лаки здесь называют ещё крымской Хатынью.
— Косточки убиенных лакинцев вон под этим крестом, — показал отец Пимен.
«За други своя»
Пол высох, купили свечи.
— Что-то не слишком людно у вас в монастыре, — сказал я отцу Пимену и полез в карман за диктофоном.
— Не записывай, не надо, самое главное и так запомнишь.
Он рассказал, что сам грек по национальности, до пострижения работал врачом. Монахов всего двое, а было восемь («так Господь распорядился»). Сначала церковное начальство решило основать монастырь, а лет пять назад восстановили и храм Святого апостола и евангелиста Луки, построенный аж в 1904 году. В деле обустройства монастыря большую роль сыграл епископ Бахчисарайский Каллиник. Владыка приезжает сюда два раза в неделю служить, а отец Пимен помогает. Я уже было начал прощаться, как отец Пимен вспомнил, что не сказал главного.
— В прошлом году приезжала сюда пара, кажется, из Ставрополя. Ребёночка у Бога просить. А мне накануне то ли во сне голос был, то ли наяву: пусть к кресту, мол, она приложится, под которым убиенные и сгоревшие лакинцы лежат. Я ей слово в слово и передал, что услышал. Позвонила месяца через три-четыре, сказала: всё получилось, дитя под сердцем носит. Знаешь, как это понять? Христос ведь сказал: нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. А они ведь это и исполнили.
Нечему тут удивляться: такая любовь способна творить невероятные чудеса.
