Ведь это может быть не только интересно, но и полезно нашим читателям. Духовный опыт другого человека нередко помогает в собственных поисках. Да и приятно узнать о том, что тот или иной популярный человек — твой собрат по вере. Это тоже кого-то воодушевляет, кого-то укрепляет в вере.
А отвечают нам на такие предложения по-разному. Немало тех, кто радуется возможности поговорить о вере. Другое дело, что найти для этого время не всегда легко занятым людям, но желание открыть душу бывает очень ощутимо. Ведь не так уж часто интересуются в СМИ темой веры, если это не связано с каким-то скандалом. И случается, что человек просто преображается, если заходит об этом разговор.
Мне самому приходилось не раз быть свидетелем таких преображений. Однажды, например, говорили с крупным банкиром, очень непростым в общении, вечно спешащим и не особо жалующим журналистов. Так вот, когда я спросил его о вере, он вдруг с какой-то детской непосредственностью стал взволнованно рассказывать об одном мистическом переживании, которое накрыло его прямо во время деловых переговоров. И казалось, забыл обо всём остальном, даже о нехватке времени, на которую только что жаловался, предложил продолжить беседу да и ещё встретиться.
А другой мой собеседник — губернатор крупного региона — вот так же внезапно выпал из времени и из своего обычного образа важного руководителя, когда вспомнил, как впервые в жизни перекрестился в храме и неудержимо рыдал у иконы.
Это понятно. Говорить о душе, о вере — естественная потребность человека.
Но бывает, что мы слышим в ответ: «Нет, об этом я не готов беседовать, вера — дело слишком интимное». Конечно, это право любого человека, и у каждого свой характер, своя мера открытости. Только мне кажется, что, если тебя, православного христианина, спрашивают о вере, стоит использовать эту возможность для миссионерства. Тем более если ты человек публичный, ведь к твоему мнению прислушиваются многие.
Впрочем, не только о звёздах речь. Любой из нас оказывается перед выбором — промолчать на вопрос о вере или исповедовать её.
Да и апостолы вряд ли считали этот вопрос слишком уж интимным для того, чтобы отвечать на него открыто.
