У главного режиссёра театра «Сфера», известного киноактёра Александра Коршунова, и отец с матерью были, как и он сам, народными артистами. Бабушка Клавдия Еланская блистала на сцене МХАТа, дедушка Илья Судаков работал со Станиславским и Михаилом Булгаковым. Но в его родословной были и духовные лица, а сам артист тайно крещён в советские времена.
Из семинарии — в Сибирь, а оттуда — в театр
— Мой дед по маминой линии — режиссёр МХАТа Илья Яковлевич Судаков, поставивший в 1925 году «Дни Турбиных». В «Театральном романе» Булгакова он прототип Фомы Стрижа — «коренастый блондин с решительным лицом». Он родился в 1890 году в селе Ростовка Пензенской губернии. А его отец, мой прадед Яков, служил там дьячком в местной церкви. Думали, что Илья продолжит его дело и пойдёт по духовной линии, поэтому его отдали учиться в пензенскую семинарию. Но там Илья увлёкся совсем другим: драматическим искусством и революцией.
— В итоге вместо церковной династии появилась театральная?
— Да, уже в семинарии Илья Яковлевич ставил любительские спектакли со слушателями, это дозволялось. А вот посещение революционного кружка до добра не довело: в 1910 году его сослали в Сибирь. И тогда мой прадед Яков начал действовать: написал прошение на имя царя с просьбой помиловать сына, скостить ему срок и отправился в Петербург, чтобы отдать письмо лично императору. Добравшись до Царского Села, стал караулить выход Николая II. И однажды царь действительно появился. Он шёл по дорожке со своей свитой. Завидев его, прадед встал на колени, держа на вытянутых руках прошение. Царь взял бумагу и удалился. А прадед стоял на коленях и ждал, пока свита царя не скрылась из глаз.
— И вашего деда помиловали?
— Да, он вернулся домой на два года раньше. Но не в Пензу. Бросив семинарию, он прямо из Сибири направился в Москву — поступать в Художественный театр. Его принял в труппу Станиславский. К церковной стезе Илья Яковлевич после этого уже не возвращался.
Операцию «Крещение» продумали до мелочей
— Вас крестили в детстве?
— В младенчестве. Инициативу проявили дедушка и бабушка по папиной линии. Мне потом рассказывали, что сделано это было в духе советских фильмов про разведчиков: чтобы никто не узнал. Заранее спланировали, что сестра бабушки Анна Михайловна выйдет со мной из дома на прогулку, а дед с бабушкой будут ждать в переулке. Там они меня перехватили и быстро отнесли в храм Воскресения Словущего на Успенском Вражке, где уже ждал священник. Позже в этом же храме мы с женой крестили наших детей Степана и Клавдию.
— У вас большая семья?
— Трое детей — Алёнка, Степан, Клавдия — и трое внуков: у Алёны — Илья, у Степана — дочка Катерина, а в декабре прошлого года родился сын у Клавдии. Все крещёные.
— А в какой храм ходите?
— Мы с Ольгой (Ольга Семёновна, жена Александра Коршунова, — театральный художник. — Прим. ред.) ходим или в церковь Воскресения на Успенском Вражке, или в храм Космы и Дамиана в Шубине, который находится рядом с нашим домом, в Столешниковом переулке.
— Ваша супруга тоже из семьи священнослужителя?
— Её дед служил сельским священником. Рассказывают, что он был очень предан своей пастве. Когда незадолго до революции крестьяне пошли громить усадьбу местного помещика, батюшка пытался их отговорить. Они не послушались, и он принял решение идти вместе с ними, по дороге уговаривать и не довести дело до убийства. А потом этот бунт подавили, и его заподозрили в соучастии и даже наказали.
Дочка рассказывает о Валааме
— Вы бывали в паломнических поездках?
— Специально нет, но так случилось, что в 1990-х мы с Малым театром гастролировали в Иерусалиме. Посетили тогда храм Гроба Господня, Назарет, Вифлеем, окунулись в реку Иордан. Незабываемые впечатления!
— А к старцам ездили?
— Пока только дочка Клавдия общалась. Ещё будучи студенткой Щепкинского училища, она с подружкой отправилась на Валаам. И то, что там увидела и услышала от монахов, стало для неё потрясением на всю жизнь. Она до сих пор рассказывает об этом.
