По-настоящему знаменитым Алексей Морозов стал в этом году, после того как вышли фильмы «Таинственная страсть» и «28 панфиловцев», где он сыграл главные роли — Ваксона (то есть Василия Аксёнова) и политрука Клочкова. При этом, по его мнению, не обошлось без чуда. А ещё раньше он снимался в телепроекте «Русские паломники», где его персонаж искал чуда в Вифлееме.
Неожиданные повороты
— Алексей, вы крещёный человек?
— Да, крещение я принял в детстве, когда мне было 11 лет. Внешне всё происходило просто. Как-то родители спросили меня: «Хочешь ли ты покреститься?», объяснив, что это такое. Я подумал и сказал: «Да, хочу». Вот так иногда принимаются важнейшие в жизни решения. И не всем может быть очевидно, какие глубокие смыслы здесь присутствуют. Папа с мамой повели меня в церковь на улице Пестеля в Ленинграде. Это был храм Преображения. Он, кстати, стоит недалеко от дома поэта Иосифа Бродского, моего «друга» по «Таинственной страсти», — тоже неожиданное переплетение.
— Всегда кажется, что произошло чудо, когда актёр долго работает, но его мало знают, и вдруг он получает сразу две главные роли, фильмы выходят практически одновременно — и он просыпается звездой.
— Чудо уже то, что я стал актёром. До 14 лет я рос абсолютно закомплексованным подростком. Профессионально занимался музыкой. Другого пути в жизни никак не просматривалось. Окончил музыкальную восьмилетку по классу рояля, должен был стать музыкантом. И вдруг случайно прочитал объявление в газете о наборе детей на Ленинградское ТВ. Неожиданно что-то меня торкнуло… Сам не знаю, почему пошёл на Чапыгина, 6, и поступил. А через год уже читал на ТВ стихи Ахматовой, Гумилёва и Маяковского.
Что же касается «Таинственной страсти», это было «выстраданное» чудо. Я очень долго добивался роли у режиссёра Андрея Жолдака в спектакле «Мадам Бовари» в театре «Русская антреприза имени Андрея Миронова». И вот наконец прогон, генеральная репетиция, где я выкладывался как никогда. Случайно тут оказался режиссёр Влад Фурман, который, увидев меня с таким сгустком энергии, неожиданно предложил мне попробоваться на роль Аксёнова. Пробу сняли прямо тут же, за кулисами, на его телефон. И он сразу послал её продюсеру Денису Евстигнееву. Тот одобрил.
Молитвы в кино и в жизни
— Некоторые критики фильма «28 панфиловцев» писали, что советские солдаты не могли так открыто читать молитву в окопах, как они делают это в картине.
— Мы играли ребят, работа которых — воевать. Это история о том, как простые парни без рефлексов и подтекстов встали грудью и остановили танки под Москвой. Там специально брали актёров с простыми лицами — не звёздной внешности, а самых обычных, «неизвестно кого», чтобы это были «лица из народа». Мы должны были сыграть настоящий народ. А народ в России всегда был и есть православный…
— В жизни вы чувствовали силу молитвы?
— Я уже 10 лет помогаю фонду «Когда ты нужен». Он опекает детей из детского хосписа. И в рамках этой программы однажды мы поехали в паломнический тур в Тихвинский монастырь под Питером. Туда в 2004 году привезли Тихвинскую икону Божией Матери, написанную, по преданию, евангелистом Лукой. Она проделала долгий путь: из Чикаго её привезли в Ригу, потом в Москву, в Питер и, наконец, специальным поездом доставили в монастырь, из которого она и вышла. Мы приехали, и тут со мной произошло чудо. Подхожу к этой иконе, смотрю на неё, и вдруг сами собой у меня начинают литься слёзы. Ничто не предвещало! Я никак специально не настраивался! Но, видимо, такая сила в этом образе… Миллионы людей с XV века к ней подходили и молились, отдавали свою молитву. Наверное, как-то это прочувствовалось, и слёзы сами полились из глаз.
— У вас есть любимая молитва?
— Пожалуй, их две: «Отче наш» и «Богородице».
Искал истину в Вифлееме
— Вы участвовали в съёмках документального проекта «Русский паломник». Как это было?
— Мы с режиссёром Дрейденом поехали снимать эту передачу в Иерусалим и Вифлеем, пытались как-то по-современному, по-молодёжному разобраться: что же такого в этих камнях, что миллионы людей к ним приходят и поклоняются? Это документально-игровой проект, я играл молодого человека, который ездит по миру, посещает святыни и монастыри и всё время пытается понять: где здесь Бог? Есть ли Он в этих камнях? Есть ли здесь чудо? И по ходу проекта приходили к выводу, что всё-таки Бог не в камнях, а в самом человеке. Но что-то необъяснимое здесь происходит. А вера людей и их стремление поклониться святыне очень важны.
— А в Питере есть храм, который вы постоянно посещаете?
— Их несколько. Бывает и так, что неожиданно возникает потребность помолиться и поставить свечку, например о здравии. Тогда захожу в любой ближайший.
