Вышел новый роман Юрия Полякова «Любовь в эпоху перемен» — о том, что происходило с нами в девяностые годы и что происходит сейчас. Герой романа — главный редактор одной из центральных газет, в личности которого прослеживаются узнаваемые черты реальных персонажей последнего времени. Он оказывается в переплетении сложных интриг между олигархами, политиками, крупными чиновниками. Развязка — драматична, как в карьере, так и в личной жизни.
Это не норма, а кошмар
— Юрий Михайлович, в вашем новом романе «Любовь в эпоху перемен» основное действие происходит во времена распада страны, а речь идёт о распаде личности, семьи, профессии. Это взаимосвязано?
— Наше поколение, по сути, повторило путь постреволюционного. Всё изначально затевалось чистыми руками, а потом, как это часто бывает в процессе борьбы за власть, начались компромиссы, предательства идеалов, людей. Мой герой понимает, что происходит, но делает всё наоборот и становится главным редактором абсолютно русофобского, антигосударственного издания. Понятно, что без Святого Духа ничего не бывает. Богоборческое общественное устройство рано или поздно должно было быть наказано, причём в традициях нашего Создателя — своими же внутренними механизмами.
В отличие от моих предыдущих вещей, в этом романе у меня нет священников, но мотив воцерковления, мотив греха всё время присутствует. И не случайно все главные события происходят в год тысячелетия Крещения Руси. 1988 год — это начало процесса примирения светской власти с религией, с Церковью.
— Ваша книга наверняка вызовет жёсткую реакцию в определённых кругах. В последнее время вообще самые громкие скандалы случаются в мире культуры. Почему именно здесь обострилась ситуация?
— Да, либералы меня терпеть не могут. Эти деятели культуры антинационально-антигосударственного направления хотят в искусстве жить в гедонистическом периоде, то есть: «Я хочу самовыражаться за казённые деньги и никакой ответственности перед обществом не нести». Но так же не должно быть! Это в 1990-е годы государство оплачивало подрывные с точки зрения морали и устоев общества вещи. И они вообразили, что это и есть норма. Но это не норма, а кошмар. Просто у власти тогда был тяжёлый алкоголик, которого окружали русофобы и врагоугодники. Теперь этим ребятам пытаются втолковать, что искусство — неотъемлемая часть нашей общей культуры, общего социума и нельзя безнаказанно разрушать общественную мораль.
Нужны властители дум
— Церковь должна вмешиваться в этот процесс?
— Да, и она это делает. Побольше бы нам таких церковных писателей, мыслителей, которые были бы властителями дум. Таких как Тихон (Шевкунов), Виктор Тростников, Андрей Кураев. С интеллигенцией, которая тяготеет к православию, к государственному мышлению, всё-таки надо вести разговор на её уровне. Заметьте: какие собеседники были у наших крупных писателей ХIX — начала ХХ века? Иоанн Кронштадтский, Сергий Булгаков… У меня есть пьеса «Одноклассники», так там батюшка на любой вопрос отвечает цитатой из Евангелия или из Святых Отцов. Ему один из героев говорит: «Слушай, а помнишь, у нас марксизм-ленинизм преподавал человек, которого мы звали Рабкрин? Тоже на всё отвечал цитатами из Маркса и Энгельса».
Как человек православный, я, конечно, рад, что Церковь год от года занимает всё более влиятельное место в обществе. Но мне хотелось бы её более решительной позиции в отношении, например, бойни 1993 года, вопиющего социального неравенства, несправедливого расходования национальных богатств. Не обязательно вмешиваться в эти дела, нужно дать оценку.
Мы должны держаться в стороне
— Нам всё настойчивее предлагают принять «европейские ценности», среди которых и гей-парады, и однополые браки, и многое другое. Для нас это неизбежность или потеря себя?
— Всё зависит от того, чего мы хотим. Западная цивилизация — это второй Рим. Так вот по аналогии с ним, если не при жизни нашего поколения, то следующего точно, она должна грохнуться со страшной силой. Нынешняя западная цивилизация — это абсолютный гедонизм, культ тела, абсолютное забвение религии предков. В американской школе уже с Рождеством Христовым поздравить нельзя. Если наша задача — вместе с ними не схлопнуться, как не схлопнулась Византия, то, значит, мы должны держаться в стороне. Я считаю, что у нас своя цивилизация и мы не обязаны гибнуть вместе с Западом. Они хотят, как Содом и Гоморра, сгореть — это их проблемы.
— Бесовщина, по-вашему, — это метафора или реальная угроза? Вам доводилось с этим сталкиваться?
— Конечно, мне лично встречаться с чертями, как героям Достоевского, не приходилось… Но для меня человек, деятельность которого направлена на подрыв общества, страны, на подмену евангельских заповедей и норм, на пропаганду приобретательского общества, и есть носитель того, что можно назвать чертовщиной. К числу таковых я бы, например, отнёс Марата Гельмана. А как ещё можно относиться к человеку, который клизмами изображает купола православных храмов? Разве это искусство? Купола ему наши смешны. Мне вот, русскому православному человеку, не придёт в голову посмеяться, скажем, над Стеной Плача. Почему же он смеётся над православными куполами? Конечно, это чертовщина. А чёрта надо выгонять.
