Центр реабилитации зависимых «Шаг к жизни» в нижегородском райцентре Лысково появился так. Геннадий Корнодуб, уроженец маленького шахтёрского посёлка на Кузбассе, наркоман с 15-летним стажем, решил завязать. Приехал в Нижний, в реабилитационный центр, и здесь с Божией помощью выздоровел. Дело было в 2009-м, ему 33 года было. «Самое время помогать другим», — подумал он тогда. Потом была работа в руководстве нескольких реабилитационных центров, пока он наконец не решил создать свой.
Действительность вкуснее, чем меню
Вот он, дом 20 на улице Достоевского. Двухэтажный, кирпичный, добротный. Встретила меня молодая женщина по имени Елена. Она здесь на реабилитации.
— Я в центре на сегодня — единственная сестра, — рассказала она. — Братья сейчас на работе в бывшем совхозе «Нива», их вахтовый автобус возит, в 5 часов 10 минут они будут дома.
Я бросил взгляд на меню, прилепленное на холодильник магнитом.
— Меню у вас разнообразное, — сказал я, чтобы завязать разговор. — А в действительности-то получается его соблюдать?
— Действительность ещё вкуснее, чем здесь написано, — ответила Елена. — Вот попробуйте компот из винограда, который под окном растёт. А это помидоры из нашей теплицы. Ой, вы меня заговорили, мне же Геннадий Валерьевич поручил вас обязательно накормить!
Первая исповедь
Елене недавно 50 лет исполнилось. А появилась она в центре 8 ноября прошлого года. Накануне рассказала сыну (ему 30 лет, живёт отдельно), что наркотики довели её до края. Он связался с отцом, с которым Елена развелась сразу после рождения ребёнка. Бывший муж давно завязал с наркотиками и руководит одним из центров реабилитации в их родном Питере. Он был знаком с Геннадием Корнодубом, позвонил ему, и уже на следующий день Елена сошла с поезда в Нижнем.
— Лена, это что получается, вы 30 лет сидели на наркотиках? — не скрывая изумления, спросил я.
— В том-то и дело, что многие мои соупотребители давно в могилах лежат, единицам удалось вернуться к нормальной жизни, — ответила она. — Сейчас, когда я трезвая уже 10 месяцев, часто спрашиваю себя: зачем Бог сохранил мне жизнь?
— Есть варианты ответа?
— Не знаю… — Она задумалась. — Мой замечательный сын, который помогал мне всегда, несмотря ни на что, недавно женился и скоро сделает меня бабушкой.
Вот вам и ответ.
Корнодуб определил Елену на кухню. Тут она поняла, что готовить не только умеет (в молодости окончила кулинарный колледж плюс мамина наука), но и любит.
Её день начинается в четыре часа утра. Она готовит завтрак братьям. Потом, когда они уезжают на работу, немного отдыхает. Убирается по дому, стирает и готовит ужин. Пишет задания по программе реабилитации. По понедельникам Корнодуб привозит психолога, занимаются как коллективно, так и индивидуально. По вторникам приезжает из соседнего села отец Макарий на катехизаторские беседы. Именно он почувствовал однажды, что Лена хочет исповедаться. Впервые в жизни.
— Он отвёз меня в храм, подозвал к аналою, — вспомнила Елена. — Я сказала, что, мол, к исповеди не готовилась и не постилась. А он подбодрил: давай-давай! Знаете, что я почувствовала после исповеди? Как же это хорошо, что я верю в Бога!
Экономика центра
Пока разговаривали мы с Еленой, стали работники подтягиваться. Пришли Александр и Алексей, следом — Илья с двумя пятилитровыми баллонами молока. Александр объяснил, что это — ежедневный бонус центру от руководства молочного комплекса, на котором работают реабилитанты. А Лена добавила, что из свежего молока получается отличная простокваша, а из неё — вкуснейший творог.
Когда на следующий день мы встретились с Геннадием Корнодубом в Нижнем, он объяснил, на чём стоит экономика центра.
— На молочном комплексе работают трое из пяти реабилитантов, — рассказал Корнодуб. — Лена и Вадим дома остаются. У Вадима проблемы с ногами, к тому же он почти не слышит, так что находим ему посильную работу по дому.
Эти трое зарабатывают примерно 110 тысяч рублей в месяц. 15 тысяч идут на их личные счета. После реабилитации они смогут ими воспользоваться. Аренда дома вместе с коммунальными платежами обходится в 25 тысяч. Осталось 70. Продукты — минус ещё 50-60 тысяч. Одно занятие психолога стоит 2 тысячи. Остальное уходит на бензин: выяснилось, что в Лыскове нет специалистов по зависимостям, приходится каждую неделю возить психолога из Нижнего.
Чем опасны выходные
Последним переступил порог консультант центра Алексей. Назову его Алексеем-старшим, чтобы не было путаницы.
Алексей-старший провёл меня по дому, рассказал, где и как выключается свет, выдал постельное бельё, показал, как работает кран в умывальнике и попутно — как пользоваться ёршиком в туалете. Я, внимая инструкциям, только поддакивал.
— Вы не обижайтесь, если что не так, — извинился он позже. — Это я по инерции. Я обязан вновь прибывшим реабилитантам всё в доме показать. И часто выясняется, что некоторые совершенно не приспособлены к жизни.
Алексею 48 лет, родом из Нижнего Новгорода. Наркотики употреблял с 15 лет. В юности сжёг лицо и руки, когда варил маковую соломку. Но, вылечившись, взялся за старое. Четырежды сидел в колонии. Потерял всё. Когда продавал в Нижнем последнюю комнату, доставшуюся от родителей, девушка-риелтор вынула из сумочки визитку. Он удивился: «Зачем? Мне больше и продавать-то нечего!» Но оказалось, что в визитке — телефоны реабилитационного центра.
Так в 2016 году он оказался в Лыскове. Полностью прошёл программу реабилитации, вышел в свет, но сорвался. Сам позвонил Геннадию Корнодубу, ещё раз на общих основаниях провёл в центре год. И теперь назначен правой рукой руководителя центра — консультантом по химической зависимости.
Здесь, в центре, произошло в его жизни ещё одно судьбоносное событие.
— Отец Макарий однажды сказал мне: «Надо тебе окреститься, басурманин, а то я даже исповедь у тебя не могу принять», — вспоминал Алексей.
— Почему басурманин? — переспросил я. — Я по паспорту Ексанов Амир Хайдарович, — ответил он. — Отец у меня татарин. Когда мать с ним развелась, мой русский дед сказал, как отрезал: «Не надо мне никаких Амиров, Лёшкой будешь». Так что спасибо деду — имя при крещении выбирать не пришлось.
Алексей-старший — настоящий мотор. Шесть дней в неделю работает он в лысковском магазине, через который компания «Нива» продаёт населению зерно. Скотину в Лыскове многие держат, так что перевалка трёх-четырёх тонн зерна за смену — это для него норма. А в понедельник, в законный свой выходной, Алексей едет вместе с братьями работать на молочный комплекс.
Но и это не всё. Вечером принимает он от реабилитантов задания, проверяет, как они ведут дневники чувств.
— А отдыхать-то получается? — спросил я его.
— Выходные для меня опасны, в голову сразу начинают лезть нехорошие мысли, — ответил он. — Но у меня есть защита — литургия в храме по воскресеньям.
Иисусова молитва
Я приехал в Лысково во вторник, и к восьми часам вечера реабилитанты по обыкновению ждали в гости отца Макария — иеромонаха, настоятеля Никольской церкви в соседнем посёлке Просек. Но он сообщил, что приболел. Алексей-старший пожелал батюшке скорейшего выздоровления, а мне сказал:
— Жаль, что вы не встретитесь. Отец Макарий — адепт Иисусовой молитвы. Знает о ней практически всё, прекрасно представляет её силу. И нам объясняет, как именно её творить. Это ведь реальное средство в моменты отчаяния, уныния, беспомощности, растерянности, злобы. Поверьте мне, только из этих состояний и складывается поначалу весь день вновь прибывшего на реабилитацию. Бывает, разойдёмся вечером по углам с чётками в руках и просветляем головы: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!» И как будто нет никого в доме.
Илья вернулся
Алексей-старший своей властью поменял вечернюю программу: решено было послушать Илью. Вообще-то он задание давно написал, просто ждал случая, чтобы рассказать братьям и сестре, из-за чего у него после года реабилитации произошёл срыв. Рассказ получился душеполезный, что называется, другим наука.
Вернувшись домой в Нижний, он выбирал, какую группу анонимных наркоманов посещать (это необходимое условие против срыва). Один «просветлённый» человек, который больше десяти лет в завязке, посоветовал: «Вот сюда ходи». Илья согласился, прекрасно зная, что именно в этом микрорайоне поднял из закладок по грамму с полкило запрещённых веществ.
— Всё шло хорошо, пока я ездил туда на машине: проскочил — и никаких воспоминаний, — рассказал Илья. — Но в один прекрасный день у меня за старые провинности отобрали права. Дорога пешком превратилась в еженедельную муку: вот у этого столба было дело, и под этой липой тоже закладку брал.
В итоге победил соблазн: если немного принять, ничего страшного не произойдёт.
— Когда Илья позвонил и сказал, что сорвался, но хочет вернуться в центр, у меня как будто второе дыхание открылось, — признался Геннадий.
— Это почему? — не понял я.
— Видимо, полоса была чёрная, несколько реабилитантов один за другим ушли из центра, не пройдя полный курс, и у меня энтузиазм немного поугас, — ответил он. — Если человек сорвался, но потом вернулся сам, это сильно повышает его шансы выздороветь.
Илья в центре уже месяц. Работает, пишет задания по программе, начал вес набирать. И готовится к первой после срыва исповеди.
Слово казака
— Но бывают случаи обратные, — рассказал Геннадий. — Человек, находясь в центре, не пытается меняться. Вот, к примеру, Александр — замечательный работник, но задания по программе отказывается писать. Под разными благовидными предлогами: устал, зрение ухудшается… Выгнать я его не могу, но время от времени задаю вопрос: если ты даже не пытаешься себя изменить, зачем тебе находиться в центре?
— Он мне вчера сказал, что дал слово сыну, что пробудет в центре год, — вспомнил я вчерашний наш с Александром разговор. — Слово сдержал и гордится этим. — Обещание не пить год — это слабый мотив для выздоровления, — объяснил Геннадий. — Год закончится, а серьёзного плана на будущее нет. Я в случае с Александром только на чудо уповаю: а вдруг ему без всяких программ стало всё понятно в этой жизни?
Реабилитационный центр «Шаг к жизни»: тел. 8-930-707-2277
